Что ты представляешь, когда слышишь слово «радость»? А когда — «Минск»? У героя нашего интервью Юрия для этих слов есть свои цвета — розовый и белый соответственно. Он синестет: человек, который видит цвета в словах, аккордах и именах. А ещё Юрий — музыкант, уличный артист, незрячий студент в эмиграции и сторонник беларусскости.
В этом интервью он рассказывает о жизни без зрения, о синестезии как инструменте восприятия мира, о музыке, Вильнюсе и будущем, в котором есть место и радио, и пиву.
О синестезии и цветных словах
Синестезия — это особенность работы мозга, при которой один тип восприятия (например, звук) автоматически вызывает другой (например, цвет, вкус или осязание). У синестето_к буквы могут иметь цвет, а звуки — форму или вкус. Это не болезнь, а редкое нейроотличие, встречающееся примерно у 2–4% людей. Существует множество форм синестезии, и у каждо_й она проявляется по-своему.
У нашего героя Юрия синестезия была с ним столько, сколько он себя помнит — вероятно, она начала формироваться из-за отсутствия зрения: когда он слышал новое слово, но не мог увидеть глазами то, что оно означает, оно «записывалось» в памяти через цвет.
«Синестезия была со мной всю жизнь, сколько я себя помню»
Мне подсвечивались цветом имена людей, названия городов. Я привык к тому, что у меня слова — цветные . В детстве я называл это игрой и говорил: давайте поиграем — вы называете имя, а я говорю, какого оно цвета.
Какое-то время я думал, что у всех так. Что это за явление, я осознал только в 18 лет, то есть совсем недавно, лет 5-6 назад. Я наткнулся на описание синестезии в интернете, потом начал копаться в этом глубже и понял, что я синестет.
У меня цвето-языковая синестезия, при которой слова и буквы ассоциируются с цветом. Некоторые слова я вижу однотонными, как, например, «радость» — она полностью розовая. Некоторые слова окрашиваются по буквам, где у каждой из них свой цвет. Но у меня нет единой системы, как это работает, и нет точной корреляции между названием и цветом. Например, у меня Минск белый, а почему он белый, я не могу объяснить. Беларусь — оранжевая. Литва тоже похожего цвета — только больше к красному, а Беларусь ближе к коричневому. Но и этому у меня нет рационального объяснения.
И еще приведу пример про имена. Полная форма имени может быть одного цвета, а сокращённая — другого. Согласно моей синестезии, все формы моего имени образуют литовский флаг.
«Постепенно моя синестезия уходит»
Я всё ещё вижу цвета, но в детстве они были ярче. Сейчас она потускнела, отошла на второй план. Теперь в новых для меня словах цвет больше не фиксируется.
Может, немного притянуто за уши, но особенно ярким для меня было имя девушки Валерии , в которую я когда-то был немного влюблён. Для меня оно было розовым. Но и до неё это имя было для меня этого цвета.
Бывает, что цвета слов различаются в зависимости от языка. Есть беларусские и русские слова, где у меня абсолютное несоответствие цветов. Например, «выдвижной ящик» у меня красный, а «шуфлядка» оранжевая.
Интересно, что у меня и латинка, и кириллица одного цвета — я не умею писать по-английски, поэтому латинские буквы совпадают по цвету с кириллическими.
Это связано с тем, что я учился по Брайлю, и все мои знания остались на уровне печатных кириллических букв, для которых у меня есть определённый набор цветов. Брайлевская кириллица произошла от брайлевской латинки, которую я почти не знаю. Мои ассоциации с ней основаны на звуках, которые я слышу. Если я произношу английское слово «time», то кириллицей я напишу «Т-А-Й-М».
Синестезия — это всего лишь дополнение к жизни. Полагаю, она начала у меня развиваться из-за отсутствия зрения, но её нельзя назвать заменой. Если я слышал новое слово в детстве, но не мог увидеть его глазами, то, вероятно, оно фиксировалось в моей голове определённым цветом.
Есть люди, которые чувствуют это совершенно иначе. Я знаю человека, у которого синестезия работает с тактильными ощущениями и запахами. Он говорил, что у него ночь имеет определённый запах, определённую форму и определённый вкус.
О жизни со слабым зрением
У Юрия генетическое заболевание — мутация гена PAX6*. Эта особенность передалась ему при рождении от отца, а тому — от его родителей. У Юрия есть ещё три брата и сестра — мутация гена PAX6 диагностирована у него и его сестры Кассии. У его матери, от рождения зрячей, и трёх братьев со зрением всё в порядке.
«Я родился с больными глазами»
В левом у меня теперь стоит стеклянный глаз, протез. А в правом отсутствует радужка*. Это называется анаридией**. Еще у меня нистагм, когда глаз нестабилен и постоянно немного подёргивается. Правым глазом я вижу только цвет, крупные силуэты и свет.
Я был мало социализированным ребёнком, что сильно повлияло на мою жизнь. До 16 лет и поступления в колледж я проводил мало времени среди людей и не научился строить нормальные отношения. Я общался только с теми, кто приходил к нам в гости: друзьями, подругами и родственни_цами. Я не до конца понимаю, как живут и разговаривают обычные люди, что вызывает определённые трудности. У меня мало знакомых, и я редко куда-либо хожу.
До 16 лет у меня был кнопочный телефон без интернета. С внешним миром я взаимодействовал через радио. Когда у меня появился интернет и я уехал учиться в Гомель, я дорвался до онлайн-отношений и направил на них свою энергию. Поэтому у меня много знакомых в интернете, но мало друзей и подруг в реальной жизни.
«Мы, незрячие, довольно закрытая группа»
Так получается, что мы сами прячемся от мира. Не знаю, как в Европе, но у нас незрячие живут в своём гетто, женятся друг на друге. Это такая тенденция ещё с советских времён. Люди действительно мало о нас знают, и стереотипы возникают не от злого умысла, а просто от неведения.
Например, самые частые вопросы в последнее время: «Как ты пользуешься телефоном?» или «Что ты видишь, а что нет?» Или, например: «Как ты готовишь?»
Иногда эти вопросы немного раздражают, потому что думаешь: «Сколько раз мне ещё на это ответить?» Но в последнее время я стал относиться к ним спокойно, потому что люди разные. Они друг с другом не разговаривают и не обязаны знать ответы.
Об увлечении музыкой
Синестезия и музыка часто связаны — особенно у тех, кто потерял зрение или родился незрячим. Когда визуальный канал недоступен, мозг ищет другие способы обработки и «визуализации» информации. В таком случае синестезия может стать своего рода внутренним зрением — вместо глаз работают звуки, цвета и ассоциации. Музыка для такого человека — это не только звук, но и форма, свет, движение, пространство. Так и для Юрия аккорды подсвечиваются цветом, а слова песни могут «загораться» в голове цветными образами.
«Когда я играю на гитаре, в голове подсвечиваются аккорды»
Это те произведения, которые я настолько хорошо отточил, что мне не нужно их вспоминать, а если забыл, то можно «подгрузить» их из головы. Тогда всплывают старые, сформированные в детстве цвета и цветные ноты, аккорды, текст песни.
Я окончил Гомельское музыкальное училище и являюсь преподавателем по классу баяна. Играть на гитаре я научился в 13 лет. Ходил на кружок в Мозыре, учил песни, аккорды. Гитара у меня на довольно хорошем уровне, но только как аккомпанемент к своим и чужим песням. Я называю это «продвинутым дворовым уровнем».
С текстами я вообще мало дружу. Но эмиграция подтолкнула меня к написанию. Раньше я думал, что вообще ничего не умею писать и незачем даже пробовать.
«Потом мы начали писать тексты с папой»
Папа научил меня писать и объяснил принципы создания хороших текстов. Когда набираешься опыта, перестаёшь концентрироваться на рифмах, а уже думаешь о смысле песни. Сейчас подавляющее большинство моих произведений — это песни, написанные вместе с папой. Он хорошо владеет литературным словом.
Сейчас у меня около 25 песен. Есть песни, когда я придумываю текст с нуля и кладу его на мелодию известной зарубежной песни. Все они как раз написаны вместе с отцом. Например, у меня есть текст известной всем беларусам песни, которая звучит на удержании звонка в МТС, французского певца Джо Дассена «Et si tu n’existais pas».
Вторая группа — песни, где я беру стихи и пишу к ним музыку. Например, одна из них — на беларусский перевод стихотворения Цветаевой.
Есть несколько песен, которые уже существовали раньше, но я их переработал. Например, известная песня «Алеся», из которой я сделал свою версию, немного изменив кулешовский текст.
На данный момент у меня всего три песни и с моим текстом, и с моей музыкой. Одна из них — о беларусском парне, который находится в украинской степи и поёт о своей последней ночи. Вторая песня родилась где-то в декабре 2024 года. Мне было тогда так плохо, что эта песня просто выплеснулась из этого тяжёлого состояния. Я вложил в неё свою боль и крик и написал текст на одном дыхании. Третья песня пришла ко мне как мотив, с которым я долго ходил. Мы с отцом наметили структуру, где и сколько должно быть слогов, и написали текст на музыку.
«Большую роль в моём увлечении музыкой сыграл Гомельский музыкальный колледж»
Там у меня был замечательный учитель, который научил меня вслушиваться в музыку и показал, как правильно играть на баяне. А еще колледж дал мне понимание, что я могу писать самостоятельно. Именно там я сделал первые композиторские потуги. Не могу сказать, что у меня с музыкой какой-то роман, просто так получалось, что она постепенно входила в мою жизнь. Теперь она для меня потенциальный заработок и способ самовыражения.
«Сейчас я немного подрабатываю уличным музыкантом»
На одной музыке не проживёшь, но буханку хлеба и пакет молока купишь. На какие-то дела мне хватает. Так, я немного накопил в декабре, и большая часть этих денег ушла на поездку в Берлин.
На улице я больше играю на баяне, потому что мне так удобнее: не нужно петь — можно просто играть мелодии каких-то относительно популярных песен. Дело ещё в том, что у меня всё плохо с запоминанием английских песен — читать с экрана я не могу, поэтому мне нужно держать текст в голове.
Моё знакомство с зарубежной музыкой началось тогда, когда у меня появился интернет. До недавнего времени у моего отца был блок на зарубежную музыку, потому что ему важно понимать смысл текста. Какое-то время он слушал только русскую и беларусскую музыку, но сейчас уже начинает и что-то иностранное включать. В чём-то я с ним согласен, но есть песни, где музыка просто невероятная. Есть песня Леди Гаги «Телефон», где текст — это непонятно что, но музыка там — просто шедевр.
Об увлечении беларусскостью
Для Юрия беларусский язык — не просто средство общения, а часть его личности и позиции. Беларусскость пришла в его жизнь благодаря радио, а затем укрепилась благодаря литературе, песням и личному решению. Со временем она превратилась в ценность и форму сопротивления. Юрий рассказывает об этом так:
«Когда мне было 14 лет, я перешёл на беларусский»
У меня был любимый канал «Культура» Беларусского радио, благодаря которому я начал приближаться к беларусскости. А когда мне было 14 лет, я уже полностью перешёл на беларусский язык. Тогда мы с семьёй поехали в Полоцк. В тот вечер с нами ехала подруга семьи. И я сказал ей, что с этого момента начинаю говорить по-беларусски. Поначалу я сильно путался. Путаюсь и сейчас, но уже меньше. Нет человека, который бы всю жизнь говорил идеально.
Потом на этой почве стали появляться беларусские песни и книги. Как я иногда люблю важничать: я был оппозиционером до 2020 года, когда это стало мейнстримом. Теперь я осознаю себя носителем языка и пропагандирую разговаривать на беларусском. Сегодня это одна из моих социальных ролей.
Об эмиграции в Литву и адаптации к новой среде
Юрий родился и вырос в Мозыре, где жил вместе со своей семьёй. Переезд в Литву был вынужденным — из-за небезопасности и общей напряжённости, обострившейся после начала войны в Украине.
Страна для эмиграции была выбрана в каком-то смысле случайно. В 2022 году Юрий окончил колледж и подал документы в Европейский гуманитарный университет (ЕГУ), чтобы изучать европейское наследие. Его приняли, и это стало стимулом переехать для всей семьи — чтобы быть рядом с ним.
«Мы переехали с семьёй в Литву из-за небезопасности и угроз»
Главной мотивацией для моих родителей стало то, что я каким-то чудом «в порядке исключения» поступил в ЕГУ. И уже третий год, как мы тут.
В Литве человеку с нарушением зрения ходить легче (по сравнению с Беларусью. — прим. ред.). Во-первых, везде громкие светофоры. Во-вторых, тут практически везде безбарьерная среда. В-третьих, рядом есть всегда те самые люди-ангелы, которые увидят, что ты топчешься на месте, тычешься палкой и не знаешь, куда идти. Они подходят и обязательно помогают.
С литовским языком у меня трудности, потому что я не учу его целенаправленно. Я его слушаю и понимаю, но ответить на нем пока не могу. Например, недавно в Каунасе я говорил на смешанном литовском языке и смог пообщаться с большинством людей, которые предлагали помощь.
В 14 лет, когда началась моя беларусизация, у меня был миф о чудесном Вильнюсе, будто бы там летают волшебные Витовты на радужных конях. В эмиграции к этому относишься уже спокойнее. Мне нравится Вильнюс. Я уже успел его немного обтоптать. Ещё далеко не везде был, но в Старом городе прошёл почти по всем основным маршрутам. Как-то в университете я услышал мысль о том, что город — это человек со своим характером, со своей жизнью. Ты будто бы знакомишься с этим человеком каждый раз. То же самое у меня и с Вильнюсом.
«По сравнению с беларусским колледжем, ЕГУ — очень инклюзивный университет»
Я учусь в ЕГУ на бакалавриате по программе «Европейское наследие и креативный туризм». Поскольку я «выгорел» из-за эмиграции, было сложно закрыть последнюю сессию.
Мне нравится культурный менеджмент, где нас учат создавать и писать проекты. Это свободный университет, где культура отношения преподавателей к студентам и наоборот гораздо более либеральна, чем в беларусском вузе. У меня есть опыт среднего специального беларусского образования, и это совершенно другое.
По сравнению с беларусским колледжем, ЕГУ — очень инклюзивный университет. В колледже ко мне относились, будто я какой-то странный, хотя ближе к выпуску стали воспринимать меня проще. Но механизмы работы со мной были совершенно не продуманы. С каждым преподавателем мне приходилось разрабатывать их заново. Не могу сказать, что ЕГУ со мной разрабатывает какие-то специальные инструменты работы, но, по крайней мере, этот университет открыт для взаимодействия с незрячими. Сама либеральная атмосфера университета способствует инклюзивности.
Большая часть работы в ЕГУ связана с написанием различных документов, а я не дружу с компьютером и не умею толком работать в Word. Мне могут его открыть, и я что-нибудь напишу, но, например, шрифт поменять не смогу. Поэтому все свои университетские работы я пишу на телефоне.
Отношение однокурсников ко мне тоже спокойное. Я всё ещё чувствую, что до конца не принят, но сам не стремлюсь включаться в активную общественную жизнь.
«Сейчас я мало думаю о будущем»
Я столкнулся с творческим выгоранием и усталостью, поэтому появляются мысли вернуться в Беларусь. В эмиграции мне тяжело и ничего не получается. А домой хочется, ведь там будто бы можно лечь на диван, сложить лапки и ничего не делать. Все мои мечты немного разбились вдребезги об эмиграцию и творческое выгорание. Сейчас у меня подростковое непонимание, кто я и чем хочу заниматься.
Когда я поступал в университет, то говорил, что хочу открыть свою радиостанцию. Сейчас я уже не уверен в этом, но как мечта эта мысль осталась.
Журналистика и радио — мои давние интересы, ещё с подросткового возраста. Я пробовал делать дилетантские интервью, рос на радиоспектаклях — это очень важный для меня опыт.
Сейчас меня вдохновляет программа Леонида Парфёнова «Намедни» на YouTube, где он рассказывает о событиях определённого года и связывает их с общим контекстом. Мне сложно найти интересный контент, поэтому я взахлёб пересматриваю этот канал. Вдохновлённый этим форматом, я сам хотел бы сделать что-то подобное, связанное с Беларусью.
Я продолжаю интересоваться музыкой. Хотелось бы писать беларусские песни и развиваться в этом направлении. Мне также нравится проводить аудиоэкскурсии — записывать подкасты и рассказывать людям о разных местах какого-нибудь города. В этом я тоже хотел бы себя реализовать. Я определённо вижу себя в сфере культуры. Поэтому моя ближайшая и самая большая цель сейчас — получить диплом, чтобы была возможность двигаться дальше.
А еще я интересуюсь настройкой фортепиано. В Беларуси мой незрячий знакомый провёл мне мастер-класс, подарил ключ для настройки, и я подумал, что хочу этому научиться. Возможно, найду какие-нибудь курсы и смогу работать в этом направлении.
Недавно был на дегустации крафтового пива в Вильнюсе и подумал: вот постарею, перееду за город и буду варить пиво. И пусть будет интернет, но — тишина, лес, покой. Может, это и не такая уж плохая перспектива.
Статья создана в рамках проекта «Together 4 values — JA», который совместно реализуют организации ІншыЯ і Razam e.V. при поддержке Министерства иностранных дел Федеративной Республики Германии.
