Может показаться, что в вопросах трансперехода Беларусь достаточно либеральна, поскольку у нас операции по трансгендерному переходу всё еще легальны и более того — бесплатны.
Формально это так, но на практике транспереход сопровождается трудностями и потенциальными угрозами. Согласно мониторингу беларусской организации TG House, которая адвокатирует права трансгендерных персон, с 2023 года в Беларуси резко возросло число отказов в транспереходе. Если в декабре 2022 года комиссия одобрила 80% заявлений о желании совершить транспереход, то уже в сентябре 2023 года комиссия отказала 80% заявител_ьниц. Участни_цы говорили, что «комиссия казалась формальной, как будто всё уже решено заранее».
Возросшее количество отказов в транспереходе связано с трансфобией и гомофобией государства и с принятием в Беларуси законов, криминализирующих ЛГБТК+. Так, в сентябре 2024 года в Беларуси задержали не менее восьми трансперсон. Против двух из них возбудили уголовные дела о распространении порнографии.
Транслюди не чувствуют себя защищенными в Беларуси и вынуждены либо сидеть тихо, либо бежать в другие страны, опасаясь преследования.
С чем сталкиваются трансперсоны, которые оказались в вынужденной миграции? Как проходит транспереход в Беларуси и чем он отличается от процесса в Литве и России?
Об этом мы поговорили с трансгендерной персоной Алексом, который был вынужден уехать из Беларуси и России, опасаясь политического преследования, и сейчас пробует завершить транспереход в Литве.
Вы можете поддержать Алекса, чтобы он смог собрать нужные средства на операцию по транспереходу.
Перед тем как перейти к истории Алекса, разъясним некоторые термины, которые будут тут упоминаться
Ну что, с базой разобрались! Приступаем к истории Алекса.
О попытках трансперехода в разных странах
«Я из Беларуси, но много лет прожил в России. Транспереход начинал в обеих странах»
Я прошел комиссию по транспереходу в России, но, к сожалению, это мне ничего не дало — когда мне одобрили переход, я был вынужден уехать.
Как бы это странно ни звучало, в России — до всех событий*, связанных с ущемлением прав людей ЛГБТК+, и до войны — был самый гуманный процесс перехода в Европе.
В крупных городах существовало по несколько комиссий, которые ставили диагноз: в Санкт-Петербурге и Москве было около двух-трех. То есть даже если тебе отказали в одной комиссии, была возможность пойти в другую. В Санкт-Петербурге весь процесс перехода с самого первого приема до операции мог занять всего около трех месяцев. Это было быстро.
Также в России было проще со сменой имени в документах, потому что для этого не нужно было никакого серьезного обоснования. Не было жестких критериев, какое это должно быть имя. В этом плане было легче персонам, которые еще не получили справку для смены документов, но уже могли поменять имя на гендерно-нейтральное, чтобы чувствовать себя комфортнее. Имя можно было поменять в ЗАГСе, обосновав это творческим псевдонимом. Это можно было почти никак не доказывать, поскольку достаточно было показать либо страничку в соцсетях, либо письмо от близких, что они к тебе так обращаются.
Для того чтобы начать процесс перехода, нужно было найти доктор_ку, котор_ая работает в одной из комиссий. Списки этих специалисто_к раньше можно было найти в чатах для транслюдей. Обычно перв_ая врач_иня — это психиатр_иня либо эндокринолог_иня. Приходишь к не_й на прием, рассказываешь свою историю, объясняешь, как ты к этому приш_ла и почему хочешь сделать транспереход. Тебя отправляют сдать анализы, а также на приемы к психиатр_ине и эндокринолог_ине. В России еще нужно было пройти осмотр у гинеколог_ини.
Психиатр_ини дают пройти психологические тесты. Ты ему_ей рассказываешь о своей жизни, чтобы у специалист_ки была полная картина о твоем детстве и семье. Если спустя несколько приемов всё в порядке и по анализам всё также хорошо, то специалист_ка отправляет твой кейс в комиссию по транспереходу. Комиссия состоит из нескольких разных специалисто_к, которые коллегиально решают, давать тебе разрешение на транспереход или нет.
В России после этой комиссии можно было получить разрешение принимать гормоны, сделать операцию и сменить документы. Все это платно: начиная от оформления справок и заканчивая операциями.
«В России я дошел до последнего этапа и ждал справку о том, что могу делать операцию. Но потом мне нужно было бежать — и я уехал в Беларусь»
Пока я делал документы для эмиграции в Литву, начал проходить комиссию в Беларуси. Успел сдать все обследования и сходить на два приема в Новинки*. Но потом пришлось срочно уезжать, без возможности вернуться в Беларусь — весь процесс застопорился.
В Беларуси транспереход занимает очень много времени, так как это невозможно сделать в частных клиниках. Ты обязательно долж_на проходить комиссию в государственных медицинских учреждениях, и выбора между комиссиями, как в России, у тебя нет. Если тебе отказывают, то велик шанс, что попробовать снова получится не скоро. В Литве — такая же проблема.
Ты приходишь в государственную психиатрическую больницу в Новинках, где рассказываешь свою историю психиатр_ине. Он_а тебе тоже дает пройти разные тесты и ставит на учет. Приходить в больницу, сдавать анализы и УЗИ, проходить гинекологические осмотры нужно в течение года. Раз в три месяца нужно отмечаться на приеме, чтобы подтверждать, что ты всё еще хочешь сделать переход.
И вот спустя год, если всё в порядке, собирается первая комиссия, которая дает или не дает разрешение на смену документов и прием гормонов. Потом ты еще на протяжении года ходишь раз в три месяца на прием, чтобы пройти еще одну комиссию. То есть после первой комиссии ты еще целый год ждешь вторую, чтобы уже отдельно получить разрешение на операции.
Ещё нужно отлежать две недели в Новинках. Я сам там не лежал, но, насколько знаю, там нужно было просто ходить к эндокринолог_ине, чтобы т_а отслеживал_а анализы. Выглядит больше как формальность, чем обследование.
В сумме транспереход в Беларуси занимал два года. Было немало случаев, когда комиссия не давала разрешение, и человеку приходилось ждать целый год, чтобы попробовать еще раз. В итоге весь процесс мог занимать до четырех лет.
Однако в Беларуси все процедуры по транспереходу бесплатные. Это большой плюс, потому что когда транспереход был возможным в России, одна мастэктомия* обходилась где-то в $1700—2000. Помимо этого еще делают гистерэктомию — удаление внутренних половых органов из-за риска развития рака шейки матки и яичников. Некоторые делают фаллопластику**, но к ней прибегают достаточно редко из-за того, что результаты чаще всего не очень хорошие и может быть полная потеря чувствительности. Помимо этого еще часто делают скульптурирующую липосакцию***, коррекцию челюсти и другие пластические процедуры, помогающие добиться более маскулинного внешнего вида. То есть если человек хочет сделать несколько операций, то это уже будет стоить около $6000. Далеко не у всех есть столько денег — поэтому люди либо брали кредиты, либо копили много лет.
* Мастэктомия — операция по удалению молочной железы.
** Фаллопластика — это частичное или полное хирургическое восстановление пениса.
*** Скульптурирующая липосакция — это операция, направленная на моделирование тела ради достижения идеальных форм и пропорций.
А еще тех, кто обращается в комиссию по транспереходу, в Беларуси ставят на учет. Соответственно, у государства есть списки этих людей и это ставит их под удар.
«Я доставал гормоны через сайты со спортивными бадами»
Гормональную терапию я начал в 18 лет под присмотром врачини, которая работала в московской комиссии. Я обратился к ней до переезда в Питер, сказав, что у меня пока нет возможности пройти комиссию из-за нехватки денег, но я хотел бы уже начать гормональный переход.
Врачиня не имела права выписывать препараты, потому что у меня еще не было официального диагноза. Но я знал, где достать проверенные гормональные средства и попросил ее посмотреть мои анализы и как-то направить в этом процессе. Я, к сожалению, как многие персоны в России, доставал гормоны сам, через сайты со спортивными бадами. Там можно было найти инъекционное вещество, которое обычно доктор_ки и прописывают трансперсонам.
Первое время я приходил к врачине раз в две недели и раз в месяц приносил анализы, чтобы мы регулировали дозу препаратов. К моменту, когда я переехал в Санкт-Петербург, где решил проходить комиссию, у меня уже произошли физические изменения из-за гормональной терапии.
«Литва недалеко ушла от России в вопросе трансперехода»
Из всех стран Балтии Литва наименее прогрессивная в этом плане: у нее мало опыта в вопросах трансперехода, мало статистики даже по литов_кам, не говоря уже о мигрант_ках, желающих пройти эту процедуру.
Раньше литов_кам нужно было ехать в другую страну ЕС, чтобы получить диагноз F64 и разрешение на прием гормонов и на операции, поскольку в Литве его не ставили. Каждому отдельному человеку приходилось обосновывать через суд смену документов, пытаясь объяснить, зачем вообще это нужно и как она связана с диагнозом F64. С 2022 года действует закон, по которому начать переход можно уже в самóй Литве. Теперь этот процесс более-менее налажен, хотя документы всё еще нужно менять через суд, но конкретный разработанный шаблон для этого процесса уже существует.
В последней классификации болезней 11-го пересмотра этот диагноз перенесли из раздела «Психические расстройства» в раздел «Состояния, связанные с сексуальным здоровьем». То есть теперь состояние гендерной дисфории больше не приравнивается к психическим заболеваниям и называется «гендерным несоответствием».
Когда я приехал, то начал разбираться, как этот процесс проходит здесь.
В местной трансорганизации Trans Autonomija мне посоветовали уехать в другую европейскую страну, более дружественную к трансперсонам, потому что они не знают ни одного прецедента, чтобы иностран_ка прош_ла транспереход в Литве.
Это меня напугало, но из Литвы никуда уехать не получилось.
Я обращался к разным частным психиатр_иням. Ни од_на из них не мог_ла мне сказать, куда идти и что делать. На одном приеме я сказал эндокринологине, что хочу пройти транспереход и что я уже на гормональной терапии. Но она развела руками и сказала, что не знает, как мне помочь. Так случалось не раз.
Потом я попал на прием к эндокринологине Йоланте Бацевичене, которая знала, что такое транспереход и как отслеживать гормональный фон. Я сдал анализы, она их посмотрела и дала направление на повторный прием к себе и к психиатр_ине. По процессам — почти всё то же самое, как и в России.
Потом в Литве собралась комиссия — консилиум. Там мне поставили диагноз F64.0*, который мне уже когда-то ставили и в России, и выдали разрешение на гормональную терапию и на смену документов.
Весь процесс в Литве занимает много времени. Например, между приемами у психиатра у меня были перерывы по месяцу — не потому, что так нужно, а потому, что врачам выделяют мало времени на занятие такими вопросами. Процесс поиска процедуры в Литве занял где-то полгода. Потом еще полгода я ждал постановления о моем диагнозе. То есть суммарно я потратил год на то, чтобы разобраться со всем и получить диагноз.
«Однако в Литве трансгендерные операции официально не проводятся»
После консилиума у тебя появляется возможность только сменить документы и разрешение проходить гормональную терапию. В Литве есть лишь две клиники, которые проводят такие операции. Одна из них находится в Каунасе. В основном все ездят именно туда. Однако это операция в частной клинике, и она стоит денег.
Многие ездят в Таиланд ради таких операций. Там тоже свои особенности: сложно найти хорошие клиники, много обмана и качество операции может быть ужасным. Еще нужно учитывать траты на перелет и проживание.
Всё усложняется еще и тем, что диагнозы, поставленные не в ЕС, в Литве недействительны.
Так, человеку, который получил диагноз F64.0, скажем, в России или Беларуси, нужно заново получать его в Литве. Это очень бьет по ментальному состоянию. И пока у тебя нет этого диагноза, ты не можешь официально продолжать гормональную терапию — такой резкий перерыв губителен для здоровья и ментально, и физически.
В Литве некоторые эндокринологи_ни выписывают пациент_кам гормональные препараты неофициально, чтобы у человека была возможность продолжать гормональную терапию до консилиума. Это очень помогает тем, у кого нет официальной страховки, например, ожидающим статуса бежен_ки.
Сейчас у меня появилась новая проблема. После получения диагноза гормональные препараты уже может выписывать тво_я семейн_ая врач_иня. Но когда я пришел к своей, она была в ужасе. Говорит: «Ой, а я не знаю, какая дозировка вам нужна и как ее контролировать». Я ей всё объясняю, а она говорит: «Но это же вы рассказываете, а я не могу быть уверена».
То есть даже когда человек получает диагноз, у его семейно_й врач_ини нет никакой информации, что с этим делать. Врачи_ни просто пребывают в растерянности, даже если они не настроены негативно.
О том, как сделать транспереход максимально гуманным
«Наиболее гуманные транспереходы осуществляют в Швеции, Франции, Испании, Германии»
Если ты легализован в этих странах или являешься граждан_кой ЕС, то всё хорошо проходит. В этих странах нужные для трансперехода операции и гормональные препараты чаще всего включены в страховку. Это то, к чему все страны должны стремиться.
Для трансперсоны переход — это не какая-то прихоть, а вынужденная мера, которую человеку нужно принять, чтобы чувствовать себя комфортно.
Германия — это единственная страна в ЕС, где иностран_ке в документах легко поменять гендерный маркер, имя и фамилию. Их можно изменить во время подачи на вид на жительство (ВНЖ). Данные твоих паспортных документов остаются у государственных служб, в банках, а в повседневной жизни ты используешь то имя и тот гендерный маркер, которые тебе комфортны. Это суперклассная система, но кроме Германии ее больше нигде не получилось ввести.
Чтобы транспереход был максимально гуманным, нужны:
- узаконенное право на трансгендерный переход;
- понятная система прохождения нужных процедур, докторо_к, комиссий;
- доступность гормональных препаратов для желающих начать транспереход;
- осведомленность специалисто_к о том, что такое трансгендерность и как с такими людьми работать;
- включение трансперехода в обязательный страховой полис, потому что это необходимость для людей с гендерной дисфорией. Очень много трансперсон страдает или, к сожалению, заканчивает жизнь самоубийством из-за отсутствия денег и невозможности закончить переход;
- налаженная система трансперехода для мигрант_ок;
- наличие выбора между женским, мужским и небинарным гендерным маркером. Есть даже люди, которые внешне идентифицируют себя как цис-персоны, но ощущают себя в небинарном спектре. Им было бы комфортнее использовать небинарный маркер.
«Мы создали TraM — Transmigrants of Baltic, потому что нам хотелось собрать всю информацию о процессе трансперехода в одном месте»
Мы хотим, чтобы люди понимали, куда им идти, и чтобы они не пугались неизвестности.
У беларусских мигранто_к часто нет возможности приехать в Беларусь, чтобы поменять паспорт. Невозможно поменять документы и в посольстве. Когда у тебя заканчивается беларусский паспорт, ты получаешь паспорт иностран_ки, но он привязан к твоему старому паспорту. С этим документом иностран_ки ты тоже ничего не можешь сделать, потому что нельзя, чтобы данные там отличались от твоего паспорта.
Это проблема. Наша организация хотела бы вынести в литовский парламент на обсуждение возможность введения похожей процедуры, как в Германии*. Это важно для того, чтобы трансперсоны, являющиеся бежен_ками, могли себя в такой ситуации чувствовать комфортно.
Про семью, поддержку и то, как осознал свою гендерную идентичность
«Я чувствовал, что притворяюсь кем-то другим»
В начальных классах у меня была короткая «мальчишеская» стрижка и я часто носил комбинезоны. Из-за этого учителя часто принимали меня за мальчика.
В какой-то момент я почувствовал, что мне это нравится.
Это не воспринималось осознанно, а ощущалось как игра.
Потом уже в подростковом возрасте, когда тело начало меняться, я почувствовал, что мне в этом некомфортно. Мне не нравилось, когда меня называли по имени. В такие моменты меня будто током било.
Когда появились соцсети, я завел страничку с выдуманным именем, без фотографий. Тогда же я впервые начал говорить о себе в мужском роде. Спустя время я понял, что мне в этом суперкомфортно. Чем дальше, тем больше я понимал, что хочу быть там, а не в реальном мире.
Только в интернете я чувствовал себя собой, а в жизни мне приходилось притворяться.
Постепенно я начал носить мужскую одежду, по-другому стричься, говорить о себе в мужском роде и в жизни. Когда знакомился, то сразу говорил, что меня зовут Алекс.
В 16-17 лет я пошел к психотерапевту, так как из-за давления вокруг засомневался в своем решении касаемо трансперехода. С психиатром мы решили провести эксперимент — я должен был пожить неделю в женской гендерной социализации. Я представлялся своим паспортным именем, говорил о себе в женском роде, носил более феминную одежду.
В первые дни это казалось игрой в переодевалки. Но позже я ощутил, что как будто притворяюсь кем-то другим. В итоге спустя четыре дня у меня появились суицидальные мысли. Я впал в депрессивное состояние, и в итоге вернулся к тому, как было. Мы обсудили это с терапевтом, и сошлись на том, что, судя по всему, транспереход мне необходим.
«Мне кажется, быть женщиной круто»
Многие трансперсоны думают, насколько было бы легче, если бы они могли принять тот гендер, который сочетается с их полом.
Насколько счастливы те люди, которые не ощущают гендерной дисфории.
Некоторые люди предполагают, что у трансмаскулинных персон есть какая-то мизогиния, как будто бы они не воспринимают женское, поэтому хотят от этого абстрагироваться во что-то мужское. У меня это совершенно не так. Мне кажется, быть женщиной круто.
Если бы я чувствовал себя женщиной, то хотел бы оставаться ей. Но я не могу — я не чувствую себя женщиной.
«Мама искренне хотела понять, что происходит и как мне помочь»
Мама вначале думала, что это просто такой период и что он пройдет. Когда был тот эксперимент с психотерапевтом, мама обрадовалась. Она просто не понимала, что со мной происходит и пыталась найти какой-то простой ответ.
Потом, когда всё стало очевидно, первое время ей было сложно это принять. Но несмотря на это, она сказала, что поддерживает меня.
Однажды мы вместе посмотрели фильм «Девушка из Дании». Эта история ее настолько зацепила, что в конце фильма она расплакалась. После этого у нее в голове что-то сильно поменялось. Она начала читать гендерные исследования, покупала книжки, чтобы изучать эту тему.
Она искренне хотела понять, что происходит и как мне помочь. Она сильно меня поддержала, когда в Москве я начал принимать гормональную терапию, и позже, когда я проходил комиссию в Санкт-Петербурге.
Мама даже стала разговаривать с родителями других трансперсон, чтобы помочь им. Она объясняла им, как поддерживать и принимать своего ребенка.
Меня это очень поразило и до сих пор поражает.
Сейчас моя мама — активистка за права трансперсон.
Она активно участвует в мероприятиях нашей организации и хочет развиваться в поддержке родителей персон-ЛГБТК+. Я рад, что моя ситуация открыла в маме что-то новое и позволяет ей, имея этот опыт родителя трансперсоны, помогать другим людям.
Отцу мне было очень страшно сказать про транспереход, хотя он тоже видел все изменения. В итоге ему сказала мама. Он тоже принял, поддержал, но сказал, что ему будет тяжело перестраиваться. Какое-то время он еще называл меня прошлым именем. Но спустя год перестроился и также обращается ко мне в мужских местоимениях.
Мне очень повезло с родителями. Я знаю много историй, когда родители выгоняли детей из дома, отказывались от них, даже проклинали… У меня одна из самых идеальных историй из всего моего окружения.
На момент решения о транспереходе мои друзья и всё мое окружение уже обращались ко мне в правильных местоимениях и по имени, которым я представляюсь.
В своих кругах взаимодействия я был полностью социализирован так, как я себя ощущаю.
«Самым ценным было услышать слова поддержки от родителей, что они меня любят любым, вне зависимости от того, как я себя идентифицирую — потому что я их ребенок»
Эти слова касаются не только гендерной идентификации. В целом людям важно ощущать полное принятие себя и своих жизненных выборов. Эта валидация дает многое, потому что ты ощущаешь, что имеешь право быть собой.
Мне также помогло то, что мама проявила искреннюю заинтересованность в этой теме. Она спрашивала про разные термины, что значит dead name и тому подобное. Это вдохновляет, потому что ты видишь, что человек не просто хочет тебя принять, но и понять.
О жизни в Литве и учебе в ЕГУ
«Я собирался уезжать из Литвы почти сразу, как приехал сюда и узнал ситуацию с переходом»
Но так сложились обстоятельства, что юридически я уже не мог податься на беженство в другой стране ЕС. Поэтому я остался в Литве и погрузился в вопросы нашей организации.
Если получится что-то изменить касаемо прав трансперсон и процесса трансперехода, то Литва мне вполне нравится. Она уютная. Несмотря на то что люблю большие города, я уже привык к Вильнюсу и чувствую себя здесь достаточно комфортно, чтобы остаться жить на долгое время.
«В Вильнюсе я чувствую себя безопасно»
Это выявляется даже в самых, на первый взгляд, неочевидных вещах. Например, ситуация с туалетами. Чаще всего ты не знаешь, в какой туалет идти, потому что в начале перехода человек может выглядеть андрогинно.
В женских туалетах твое присутствие может напрягать окружающих. В мужских — трансперсонам тяжело находиться из-за гомофобии и трансфобии.
В России в мужских туалетах я неоднократно сталкивался с оскорблениями и физическим насилием. В Литве такого не было ни разу.
Здесь чаще всего даже не обращают внимания, кто заходит в туалет. Все настолько расслаблены. Также радует, что тут есть либо гендерно-нейтральные туалеты, либо пометки, что в этот туалет могут ходить не только женщины и мужчины, а также феминные и маскулинные персоны. Радует, что люди думают об этом.
В Литве я часто вижу на улицах людей с не гендерно-стереотипными образами — например, парней с макияжем или с покрашенными ногтями.
Часто вижу ЛГБТК-пары, которые держатся за руки, целуются, обнимаются. Люди вообще не обращают на это внимания, и это воспринимается как норма. Конечно, в Литве всё еще есть гомофобные персонажи, но в основном это старшее поколение.
В Вильнюсе я чувствую себя безопасно. Даже вечером на улице у меня нет тревоги, что на меня могут напасть из-за моего внешнего вида, как это случалось со мной в Санкт-Петербурге и Москве.
Однажды в Санкт-Петербурге в моем районе мужчина расчленил трансженщину. В итоге его оправдали, потому что он заявил, что это была самозащита.
То есть будучи трансперсоной, ты живешь в постоянном страхе, что если с тобой что-то случится, то за это даже никто не ответит, потому что государство не на твоей стороне.
В Литве, слава богу, такого нет. Здесь ты чувствуешь, что закон на твоей стороне и что государство за тебя заступится.
«В ЕГУ я сталкивался с дискриминацией»
Меня это расстроило, потому что ЕГУ позиционирует себя как либеральный университет. Когда я только сюда поступил, то сразу же написал заявление на имя ректора, чтобы заменили мое имя в журналах и студенческой электронной почте. Ректор его одобрил. Проходит два месяца, учеба уже началась, а я всё хожу в администрацию и спрашиваю, когда изменят имя. Они сначала морозились, а потом заявили, что не могут это сделать по каким-то юридическим причинам.
Даже когда я учился в Санкт-Петербурге, университет пошел мне навстречу и оставил мое паспортное имя только в финансовых документах, а в журналах меня записали именем, которым я представлялся, чтобы все сразу ко мне обращались правильно.
В ЕГУ много преподавател_ьниц, которые не готовы идти навстречу студент_кам, но мне повезло: я объяснял им свою ситуацию, называл свое имя и местоимение, и большинство из них это записывали и запоминали.
У моего одногруппника из ЕГУ, который также является трансперсоной, была ужасная ситуация. Один из преподавателей к нему обращался неправильными местоимениями и никак не реагировал на исправления. Когда этот одногруппник пошел в администрацию, ему ответили, что никак не могут на это повлиять — мол, это регулирование отношений между преподавател_ьницами и студент_ками не вписано ни в какой кодекс. Поэтому ЕГУ, конечно, еще очень далеко до инклюзивных университетов.
О стереотипах относительно трансперсон, в том числе со стороны феминисток и комьюнити ЛГБТК+
«Порой в комьюнити ЛГБТК+ буква «Т» как будто бы отсутствует»
Даже внутри комьюнити есть люди, которые часто не понимают, что такое трансгендерность, и разделяют ориентацию и гендерную идентичность:
«Геев и лесбиянок я понимаю, а вот трансгендерность — это уже что-то ненормальное».
Они привыкли думать в плоскости ориентации. Если ты объясняешь гетерочеловеку то, что чувствуют гомосексуальные люди, то можно легко провести аналогию, что это те же чувства любви или влечения, но к человеку своего пола, и это будет понятно. А когда какое-то чувство основывается на самоощущениях человека, то это уже им сложно понять.
Гендерная дисфория — очень слабоосязаемое чувство, которое часто приписывают к гендерным стереотипам. Цислюдям сложно объяснить, что значит «ощущать себя женщиной/мужчиной», потому что они об этом даже не задумываются. В дискуссиях на эту тему они не могут понять, как вообще происходит эта идентификация, если не по половым признакам.
Согласно гендерным исследованиям, в странах Европы люди, совершившие переход, идентифицируют себя больше как небинарные персоны.
Трансперсоны не ориентируются на конкретные феминные или маскулинные стереотипы, а, скорее, делают переходы для валидации и ощущения комфорта себя в своей телесности, а также по документам и имени.
Сложности возникают и с радикальными фемактивистками, потому что они считают, что трансмаскулинный переход — это из-за внутренней мизогинии, а трансфеминный переход — это из-за того, что человек хочет перейти из агрессора в жертву.
Есть риторика, что трансженщины не имеют права ходить в женские туалеты, хотя на самом деле трансженщинам в мужских туалетах угрожает намного больше насилия.
«На комиссиях людям приходилось утрировать свои феминные или маскулинные черты из-за страха, что им не поверят, что они действительно хотят сделать транспереход»
Я думаю, что в странах СНГ стереотип про желание трансперсон соответствовать традиционным мужским и женским образам укрепился еще и из-за того, что на многих комиссиях людям приходилось утрировать свои феминные или маскулинные черты из-за страха, что им не поверят, что они действительно хотят сделать транспереход.
В Беларуси при подготовке к комиссии трансгендерному мужчине говорили, что нужно быть с мужской прической, в кепке, мешковатой и более маскулинной одежде. Люди продумывали этот образ, чтобы им позволили пройти транспереход.
В обществе, где к трансперсонам относятся спокойно, утрировать эти черты не приходится.
В такой среде мы чувствуем себя более свободно, не ориентируясь на гендерные роли и стереотипы. Например, я и многие мои знакомые трансмужчины любим накрасить ногти, можем надеть юбку или нанести на лицо блестки.
«С новой МКБ-11* определенно будут изменения»
* В новой международной классификации болезней трансгендерность перенесена из раздела «Психические расстройства» в раздел «Состояния, связанные с сексуальным здоровьем».
Самое первое и очевидное — это снижение стигмы в обществе по поводу трансгендерности. Люди должны понять, что
трансгендерность — это не какая-то болезнь или извращение, а состояние, вызывающее некоторые симптомы, которые можно убрать гендерно-аффирмативной терапией*.
Я думаю, что изменение МКБ поможет еще и людям, у которых есть определенные психиатрические диагнозы. Раньше многие, кто хотели совершить транспереход, скрывали свои ментальные проблемы из-за страха, что им в этом откажут.
Сейчас врачи_ни чаще всего осведомлены, что такое трансгендерность. Если человек наблюдается у психиатр_ини, принимает медикаментозную терапию, то это никак не связывается с гендерной дисфорией.
Раньше многие врачи_ни думали, что трансгендерность — это что-то психиатрическое и могло быть вызвано какими-то депрессивными состояниями. Хотя чаще всего наоборот: именно гендерная дисфория вызывает сильную депрессию и суицидальные мысли.
О творчестве
«Для меня творчество всегда было способом рефлексии, вывода эмоций»
Я продолжаю снимать фотопроекты, которые затрагивают волнующие и болезненные для меня темы. У меня был проект про мою борьбу с депрессией и принятие себя после постановки психиатрического диагноза. Также я делал проект про смерть близких людей и токсичное проявление любви в нашей семье, исследуя тенденцию, перетекающую из одного поколения в другое. Еще у меня был проект про рефлексию войны как феномена в целом, потому что безумно тяжело было всё это переживать. В какой-то момент меня выбило эмоционально настолько, что только и делал, что ходил и снимал этот проект. Сейчас я начал делать проект про свой трансгендерный переход, про опыт борьбы с дисфорией.
Эти проекты всегда про уязвимые для меня темы.
С одной стороны, всегда страшно таким делиться, но с другой стороны, я хочу получить отклик от зрителя, который на это смотрит.
Мне суперважно знать, что кто-то чувствует близость с этими темами, потому что это помогает осознать, что я не один.
«Это мой способ отстранения от бытовых проблем и мыслей»
А еще я играю на лире. CocoRosie — моя любимая группа с подросткового возраста. В этом дуэте играют две сестры. Одна из них играет на арфе. Когда-то мне это безумно понравилось. Когда я переехал в Санкт-Петербург учиться в фотоакадемии, то возможности заниматься на арфе не было, я стал искать альтернативу — и нашел лиру. Подумал, что это то же самое, что и арфа, только маленькое. С тех пор время от времени я сажусь и что-то разучиваю. Просто перебираю струны. Это мой способ отстранения от бытовых проблем и мыслей. Что арфа, что лира для меня это какие-то магические инструменты: как бы ты ни перебирал струны, звучание всегда будет приятным и мелодичным.
Авторка — Ева Л.
Статья создана в рамках проекта «Together 4 values — JA», который совместно реализуют организации ІншыЯ і Razam e.V. при поддержке Министерства иностранных дел Федеративной Республики Германии.
